Путь к расширению шельфа в Арктике

Эксперты рассказали о том, какие шаги предшествовали принятию комиссией ООН обоснования для расширения континентального шельфа РФ

Москва. 8 октября. — Комиссия ООН по континентальному шельфу приняла обоснование российской заявки на расширение ее арктического континентального шельфа. Как проходили поиски доказательств и какие еще задачи по шельфу стоят перед нашими учеными? На эти темы наш специальный корреспондент Вячеслав Терехов беседовал с академиками Николаем Бортниковым, Кириллом Дегтяревым и доктором геолого-минералогических наук Николаем Чамовым.

Первая беседа посвящена поискам доказательств правомерности наших претензий на расширение арктического шельфа.

Зачем нам глубины океанские?

Корр.: Почему вообще возник вопрос о необходимости расширить России шельф в Арктике? Грозит сокращение запасов углеводородов на суше?

Бортников: Исследования проблем, связанных с обеспечением нашей страны минерально-сырьевыми ресурсами, проводятся отнюдь не потому, что ресурсы близки к исчерпанию. На дне Мирового океана сосредоточены значительные ресурсы полезных ископаемых: выявлены месторождения марганца, кобальто-никелевые корки, сульфидные полиметаллические руды, залежи нефти и газа. Но право доступа к полезным ископаемым на дне мирового океана определяется специальной комиссией при ООН. Океаническая площадь делится при этом на две части. Одна — в открытом океане, и вторая находится в исключительной экономической зоне государств — 200-мильная зона. Для того, чтобы эти месторождения могли разрабатываться той или иной страной, в частности нашей, мы должны установить, входит ли эта часть в состав нашей 200-мильной экономической зоны, или это месторождение принадлежит всему человечеству.

Корр.: Но границы зон, как и государственные, уже определены.

Бортников: Да, двухсотмильные зоны просто отмеряются. Но помимо этой категории разграничения используется и другое правило — надо обосновать, входит ли искомое месторождение, находящееся на континентальном шельфе, в зону исключительной экономической зоны, или нет. Если оно выходит за эти пределы, то тогда нужно доказать, что подводные хребты и возвышенности в океане по своей природе являются естественными продолжениями и компонентами подводной окраины континента. Так вот, является ли искомое залегание полиметаллических руд в категории мирового океана, или входит в исключительную зону, это надо определить. Поэтому Россия и подала заявку.

Заявку подали, дело было за малым — достать породу со дна океана

Дегтярев: Чтобы обосновать заявку, мы должны были получить образцы горных пород, из которых состоит большая часть хребтов Ломоносова, Менделеева, котловины Подводников и Макарова. Это область Центрально-Арктических поднятий (хребтов — ИФ).

Для включения этих участков дна Северного Ледовитого океана в состав континентального шельфа России необходимо было доказать, что они имеют континентальную кору и морфологически являются естественным продолжением и компонентами подводной Евразийской континентальной коры (земной коры континентов, которая противопоставляется океанической — ИФ).

Они по своему составу и строению резко отличаются. Океаническая — относительно молодая, новообразованная, а континентальная — это то, что было испокон веков. Континентальная кора преимущественно гранитного состава, а океаническая — условно говоря, базальтовая.

Но основная цель стремления расширить наш арктический шельф (определенная погруженная часть континента, примерно на глубине до 250 метров — ИФ) — это возможность вовлечения полезных ископаемых в нашу экономическую зону.

Корр.: Есть еще страны, которые претендуют на эти же участки шельфа?

Дегтярев: Во-первых, претендуют все страны, которые являются Арктическими государствами: мы, Канада, Дания (потому что у них Гренландия), Норвегия, Соединенные Штаты, Исландия.

И поскольку много стран претендуют, то, естественно, в Комиссии придирчиво к этому относятся, а наши заявки всегда рассматривались под электронным микроскопом, а сейчас — под еще большим увеличением.

Этапы раздела Арктики

Корр.: В печати я прочитал, что 1,2 млн квадратных километров остались за пределами двухсотмильной исключительно экономической зоны РФ после ратификации Конвенции 1982 года по морскому праву. Как это произошло?

Дегтярев: Вернемся к истории вопроса. Существует несколько концепций размежевания Арктической зоны. Первая в истории была секторальная. Все страны, выходящие к Арктике, от своих границ проводят линии к Северному полюсу от своих краев и получается их сектор. Раньше он назывался «граница полярных владений СССР». Она были установлена постановлением ЦИК СССР 1926 года, и вообще это деление относилось только к суше. Про море, про морские территории там особо ничего сказано не было. Они просто как-то подразумевались. И вплоть до 60-х годов американские подводные лодки спокойно заходили в эту полярную зону. И ничего им не было. Потом, правда, перестали.

Параллельно появилась концепция объявить Арктику так же, как и Антарктиду, интернациональной: все имеют туда доступ и там совместно что-то делают. Но и определились, соответственно, границы зон.

И последнее разделение Арктики было предпринято в соответствии с конвенцией ООН по Морскому праву, которая была принята в 1982 году. СССР ратифицировал ее в конце 80-х годов, а вступила она в действие по отношению к России только в феврале 97-го года. С тех пор все, что касается Арктики, подлежит правилам конвенции ООН по Морскому праву. Там устанавливается 200-мильная зона, континентальный шельф, открытое море — и все соответствует этой конвенции. Когда конвенция вступила в силу, Россия, по сравнению с полярными владениями СССР, потеряла примерно 1 млн 600 тыс. кв. километров этой полярной территории.

Пока думали признавать или нет, миллион километров потеряли!

Корр.: То есть они просто взяли и отделили определенную территорию от нашей?

Дегтярев: Нет, они ничего не отделяли, это мы сами отделили, потому что мы конвенцию не признавали, считая, что полярные владения ограничиваются линиями меридианов, исходящими от границы до полюса. А когда мы ее, наконец, приняли, площадь этих полярных владений в соответствии с конвенцией изменилась: там от последних островов определилась 200-мильная экономическая зона и то, что нам осталось. А все остальное осталось не национальным, а общим.

Нам, естественно, захотелось, в какой-то степени, вернуть то, что было. Так, в 2001 году была подана первая заявка в Комиссию по морскому праву на расширение внешней границы шельфа как раз на эти 1,2 млн кв. км. Комиссия ее рассмотрела и признала, что наши аргументы недостаточны для того, чтобы вынести положительное решение.

Для доказательства нужны чисто геологические, даже я бы сказал геоморфологические данные. Шельф может быть продолжен за 200-мильную экономическую зону, если строение тех регионов, которые находятся за ее пределами, близко к этому самому шельфу и является его естественными продолжением, — кора не меняется, породы, которые и там, и там — близкие.

После этого в течение 20 лет проводился огромный комплекс работ: геологических, геоморфологических, геофизических, геохимических, чтобы доказать нашу позицию, в том числе и с применением научно-исследовательских подводных лодок, в которых участвовали наши сотрудники (Дегтярев — директор Геологического института РАН — ИФ).

Подводная лодка выручила!

Чамов: Понятно, что исследуемая территория постоянно закрыта льдами. Добраться, туда, если мы будем ледокольный флот гнать, чрезвычайно дорого: проще поднырнуть. По крайней мере, это возможно.

Корр.: Бурение тоже в этой ситуации невозможно?

Чамов: По крайней мере чрезвычайно сложно. Бур надо устанавливать на льдине, а она дрейфует. Лодка позволяет посмотреть, что происходит подо льдом. Это один плюс лодки. Второй — точный метод отбора образцов, которые и являются доказательством состава грунта. Донно-каменный материал — это главный первоисточник для получения информации о составе пород, об их геохимических характеристиках и т. д.

Самый дешевый способ — это драгирование, то есть, грубо говоря, такая металлическая авоська идет по дну, собирает донно-каменный материал, который поднимается, изучается и обсуждается. Но есть два больших «но». Драгой удобно работать на открытой воде. Но если поверхность закрыта льдом, то его надо проламывать ледоколами. У нас был такой опыт. Но тут срабатывает второе большое «но». Драгой со дна поднимается смесь осадка и камней, и эти образцы точно не привязаны к определенному месту. Соответственно, когда мы начинаем их использовать для отстаивания своих представлений, нам говорят: вы не знаете, откуда вы взяли эти образцы. Потому что неясно первичное положение образцов. И, более того, неясно, как этот камень в океан попал и откуда? Тут много неясностей. И главное, от какой структуры на дне он отделился?

Чамов: Есть такое понятие — ледовый разнос. Льды, которые на берегу лежат, на островах и так далее, по весне обратно возвращаются в море, и в подбрюшье у них вморожены камни со всех континентов. Они дрейфуют, и эти камни, вытаивая, падают вниз. И когда вы драгой со дна собираете камни, там возможны образцы откуда угодно. Поэтому нужно искать горы, склоны на дне океана, уступы, и с этих стенок под водой выламывать геологические образцы.

Тут как раз и проявляется преимущество подводной лодки: она позволяет с помощью манипуляторов в строго определенном месте проводить отбор пород, который в то же время регистрируется на видео. Пробы собираются в специальных контейнерах для подъема наверх. Одновременно многолучевой эхолот изучает рельеф дна. Установлена и другая аппаратура. Эти скрупулезно проведенные исследования доказали, что все исследуемые участки являются естественным продолжением российского континентального шельфа.

Комиссия приняла заявку, но госграницу это не меняет!

Корр.: И результат?

Дегтярев: Эти доказательства позволили нам подать новую, усовершенствованную заявку. В результате, в феврале прошлого года Комиссия ООН ее приняла как аргументированную и обоснованную. И приняла рекомендации о расширении внешнего континентального шельфа России согласно поданной нами заявке.

Рекомендации опубликованы на официальном сайте ООН и являются обязательными для исполнения другими странами, подписавшими Конвенцию по морскому праву.

Корр.: Получается, что раздвигаем свои морские границы?

Чамов: Нет, это ошибочное представление. Речь идет не о государственной границе, как часто, в том числе, и некоторые высокопоставленные товарищи говорят. Речь идет об исключительно экономической зоне. Там можно далеко не все, что позволено на суверенной территории. Кроме того, в этой части континентального шельфа продолжается свободное судоходство и свободная прокладка трубопроводов. В настоящее время мы можем на этой территории проводить какие-то работы, в том числе и по добыче полезных ископаемых — комиссия признала нашу правоту.

Корр.: В искомую величину в 1,2 миллиона километров входят хребты Менделеева и Ломоносова?

Дегтярев: Да, это та область Центральных арктических поднятий.

И гений, парадоксов друг!

Корр.: Подобная, с научной точки зрения гениальная форма доказательств, может привести и к парадоксу. В одной из статей на эту тему я прочитал, что, если принадлежность определять по строению шельфа, то Аппалачские (в Северной Америке — ИФ) и Шотландские горы имеют одно геологическое образование. Значит, Шотландия может подать заявку на признание этой части Америки своей экономической зоной?!

Я понимаю, что этот совет содержит элемент комизма. Но Дания исходя из таких же предпосылок претендует на часть хребта Ломоносова, потому что он географически близок к Гренландии. Как дальше развивается ситуация? Кто еще претендует на «наши» хребты?

Дегтярев: На эту же территорию претендуют, по крайней мере, Канада и Дания. Они подали свои заявки, которые будут рассмотрены не ранее 35-го года. Если их заявки признают такими же обоснованными, как и наши, дальше все будет решаться прямыми переговорами между нами, Канадой и Данией, и только тогда эти договоренности будут закреплены международными договорами.

Корр.: «Головную боль» в области Центрально-Арктических поднятий ученые с честью выдержали. Но за ней, что называется, в очереди, ждут решения еще две. Одна — претензия России на расширение своей экономической зоны в районе хребта Гаккеля, и вторая — спор за принадлежность Чукотского бордерленда. Иными словами говоря, о морском дне акватории вблизи чукотской границы. Об этом пойдет речь во второй части беседы.